ребенку? Все равно придется так или иначе рыться в делах немертвых, хоть формальный повод будет.
Заерзавший на диване Кот сдавленно зашипел, на повязке выступила кровь. Гродриг со стуком опустил чашку на стол, вскочил с места, принимаясь разматывать бинты. Маргрит за его спиной сдавленно охнула, распахивая синие глаза:
— Это Вас кто-то из наших подрал? А давно? А у кого кровь на противоядие брали?
Падальщик сдавленно хрюкнул, не очень правдоподобно маскируя этот звук под кашель. Рыжему было все равно — рана горела и чесалась. Вампирша, получив согласный кивок от владельца квартиры, отошла к рабочему столу, прокусывая палец и попутно находя взглядом нужные пробирки. Рецепт элементарный, отработанный до автоматизма — та техника безопасности, которой молодняк учат сразу же. Загвоздка была в том, что нужна или кровь нанесшего рану, или кого-то из молодых, кто еще может питаться нормальной едой и выходить на солнце.
Под густой, вязкой жидкостью рана рубцевалась на глазах, оборотень расслабленно прикрыл глаза, уже не замечая, как за ним наблюдает рыжая. Маргрит скомкано попрощалась — слишком уж неуместно она себя ощущала, только кивнула, на просьбу Гродрига зайти через несколько дней. Когда дверь захлопнулась, брюнет не выдержал и расхохотался:
— Надо тебя почаще с моими обожательницами знакомить, жить легче станет.
— Гродриг, Лесные Боги! Она же совсем ребенок!
— Вампирские детки вырастают быстро, а эта тебе еще и по масти подходит. Будете плодить рыжих кровопьющих котят, если успеешь в ближайшие десять лет.
Кот раздраженное мявкнул, чисто символически стукнув друга кулаком в плечо.
* * *
Рыжая Маргрит задумчиво разглядывала свое отражение в изогнутом боке чайника. Металлическая поверхность, издеваясь, пририсовывала ей то огромный нос, то хомячьи щеки, то делала из нее рыбу-толстолобика. Словом, никак не способствовала уверенности в себе.
— Мар, и что ты собираешься теперь делать? Если хочешь, я могу поговорить со своим учителем, он не откажет, приютит, пока ситуация не прояснится. Может и про судьбу твоей что-нибудь узнает, — Анна накрутила на палец крупный светлый локон.
— Падальщик обещал помочь, сказал зайти через пару дней, — она со вздохом отвела взгляд от своего отражения и подняла глаза на подругу, хлопающую ресницами.
— Ты была у Гродрига? И какой он? — блондинка даже поддалась вперед, ожидая ответа. — Какой он вблизи?
— Я не рассматривала. И ему явно было слегка не до меня — он этого рыжего оборотня штопал. Какие у него плечи, ты бы видела…
— У Гродрига? Ну почему ты не позвала меня с собой?! — от ударов девичьих кулачков запрыгали чашки на столе.
— Да причем тут он? У Кота. И глаза у него…
Маргрит мечтательно закатила глаза, Анна разочарованно выдохнула. Видела она этого Кота, когда тот на их территорию приходил, ничего примечательного, на ее скромный вкус. В толпе пройдешь и не заметишь, вот Гродриг — да… Она встряхнула блондинистыми прядями, отгоняя от себя образ человека.
— Мар, а возьми меня с собой, а? Я правда буду себя адекватно вести. Мне бы одним глазком…
Маргрит снова перевела взгляд на чайник. Рыба-толстолобик смотрела на нее печальными глазами.
— Посмотрим…
* * *
Оборотень стоял раненным боком к зеркалу, аккуратно подцепляя когтями нитки, которыми он был зашит. Измочаленные, они тем не менее легко выскальзывали, чем там уж их обрабатывал маг — остается загадкой. А вампиршу, пожалуй, следовало отблагодарить, если бы не она, еще неизвестно, чем бы все для него закончилось.
Кот фыркнул, сгребая остатки нитей. Гродриг выпроводил его домой, как только рыжий пошел на поправку, аргументируя такую негостеприимность подраным диваном и подкрепляя угрозой отстричь когти. Но, к его чести, в одиночестве через весь город не отправил. Кот, в ответ, сделал вид, что не заметил, как старый друг свернул в сторону вампирского квартала.
Дом пах необжитостью — в последние годы оборотень дневал и ночевал на работе, не желая возвращаться в пустую квартиру. Даже обои до сих пор не переклеил — те красовались с длинными полосами от когтей, местами висели бумажными лохмотьями. Были бы и выбитые стекла, но Грод поставил вместо них какой-то самодельный артефакт, не пускающий дождь и снег, регулирующий температуру в помещении.
Мужчина прошел вдоль стены, ведя пальцами по горизонтальным царапинам. Не его когти — крупнее и острее, да и силы у владельца значительно больше. В этом ворохе воспоминаний предстоит провести целых три дня, именно на такой срок ему дали отгул на работе.
Лгать себе он не любил, и признавал, что с удовольствием провел бы эти дни даже в самой старой больнице города, а не в своем жилье. Но и продать квартиру тоже не мог.
Привычно перешагнул дыру в паркете, о которую в тот день споткнулся Падальщик, тогда еще не получивший свое прозвище, пришедший вытащить школьного товарища на воздух и взявший на себя все организационные вопросы.
Тот же Гродриг утаскивал его с кладбища и драил квартиру, вынося щепки, отмывая кровь. Рыжий машинально потер челюсть — друг не стал церемониться и просто отправил его в отключку, когда он попытался мешать, находясь в совершенно неадекватном состоянии. Но обиды он на него не держал — прекрасно понимал, что другого варианта справиться с ним не было, достучаться до разумной части можно было только в прямом смысле.
Оборотень сел на широкий подоконник, обводя взглядом холодное помещение. Потом все-таки собрался с силами и подошел к двери. Ручка привычно щелкнула, впуская его в бывшую спальню сестры. Взгляд сразу зацепился за фотографию в рамке. Он сам, Линда, Лизбет, ее подруга и невеста Кота, Гродриг. Ни единой трещинки на стекле, хотя он сам помнил, как в бешенстве сметал со стола все предметы.
Рыжий сполз по стеллажу на пол, сжимая виски. Надо взять себя в руки, лучше от его срыва никому не станет, а у них в городе очередной маньяк. Он повернулся к кровати, впиваясь в следы на изголовье. Кот точно знал — их восемь, в одном из них застрял вырванный коготь, который так и не получилось извлечь.
Мужчина осел на пол. Десять чертовых лет. И так никого и не нашли. Он ведь тогда потому и сменил место учебы, перешел к Гродригу в группу, досдав разницу за два года, подготовившись буквально за то злосчастное лето. Грод тогда только молчал, глядя на остервенело идущего к своей цели друга, и лишь изредка комментировал по его просьбе малопонятную теорию.
Лиз не вынесла испортившийся характер жениха, но тот даже ничего не почувствовал, когда нашел в почтовом ящике кольцо.
Это сейчас жажда мести
